Ушедшее — живущее - Борис Степанович Рябинин
Софья Васильевна была нежно привязана к сестре, она не могла дня прожить, чтоб не вспомнить о ней, и все рассказы о животных, фотографии были данью той же любви, они как бы лучше высвечивали, оживляли образ умершей. Она была красива, очень красива, и внешне и душой, особенно душой, повторяла Софья Васильевна.
Так, постепенно, я знакомился с Ольгой Васильевной, узнавал некоторые ее черты — то, о чем можно было догадываться, читая ее книги; и так родились эти записки…
* * *
Бывают люди, подобные падающей звезде. Вспыхнет, пронесется стремительно по ночному небосводу и канет в вечность, ее уж нет, а ты еще долго стоишь и всматриваешься в ту сторону, где она только что сияла ярко, таким волшебным светом. Такой представлялась мне всегда Софья Перовская, революционерка, героиня, заставившая в минувшем столетии много говорить о себе, повешенная по приказу царя (кстати, ей принадлежат слова: «В революции можно быть только целиком». А в искусстве? воспитании человека?); такой представляется и внучатая племянница знаменитой народоволки, жившая уже в наши дни, писательница Ольга Перовская…
С невозвратимых дней юности врезалась в память большеформатная нарядная книга с заманчивым названием «Остров в степи» и серебряной скачущей зеброй на обложке, о заповеднике Аскания-Нова и его диковинных обитателях — страусах, антилопах, зубробизонах, зебрах, диких лошадях тарпанах… «Ребята и зверята», тоже о бессловесных и их друзьях; «Мармотка», о ручном сурке… Она любила все живое! Откуда берется это чувство и как оно достигает такой силы, что передается другим?
Их было четыре сестры — Софья, Ольга, Юлия, Наталья. Мать — земская учительница; отец — лесничий, состоявший под гласным надзором полиции. В Петербурге, еще в пору учения, его дважды выгоняли из Лесного института за участие в студенческих беспорядках. После уехал в Семиреченскую область, но без разрешения жандармского управления он не мог переменить места жительства. За отцом прочно закрепилось прозвище «дикорастущий старик». Большой был оригинал, вольнодумец. Дети звали его батькой — по-простецкому, хотя дети были образованные, знали языки. Ходили в обычной крестьянской одежде, жили просто. Культ народничества, уважения к сложившимся обычаям, к русской национальной истории, свято сохранялся у Перовских на протяжении нескольких поколений. Это было питательной средой, почвой, на которой вырастали талантливые люди, истинные граждане Отечества. В архиве писательницы сохранились наброски «Книги о моем отце». Отца любили.
Колоритной личностью предстает в воспоминаниях близких дед Василий Львович, брат казненной Софьи Львовны, белобородый, прямой, высокий, которого не согнули годы и восемь лет царской каторги. Он замерз в блокаду в Ленинграде.
Ольга родилась в Крыму, с детских лет находилась в окружении живой природы. Эта близость была особенно тесной, когда жили в Медео, в Казахстане. Отец принесет то птицу, то ежа, в доме постоянно были собаки, кошки. Животные росли вместе с детьми, и, может быть, уже тогда укреплялась в сознании необходимость защиты слабого, «братьев меньших».
Ольга была вспыльчива, отходчива — эмоциональная, тонко чувствующая, артистическая натура, изящный человек. И внешне хороша: нежный овал лица, тонкий прямой нос, красивый вырез рта, русые волосы, уложенные двумя ровными рядами, и взгляд — вдумчивый, с всегда готовыми брызнуть искрами заражающего веселья, и, одновременно, с легкой, запрятанной в глубине грустинкой. Вероятно, таков всякий истинно одаренный человек: в нем уживаются самые противоречивые свойства. Дружила с Макаренко, с Борисом Житковым. Отец когда-то жил в Одессе у Житковых. Училась на биологическом факультете, на практике четыре лета провела в Аскания-Нова, что и привело к рождению «Острова в степи».
Судьба уготовила ей большие радости и тяжкие душевные и физические испытания. Она родилась с пороком митрального клапана. От рождения сроки жизни ее были ограничены неизлечимым недугом; а сердцу еще пришлось любить, страдать, волноваться, переживать за близких, за страну, за свои творения… Известно: путь художника не бывает гладким!
В двадцать семь лет врачи настоятельно советовали ей лежать; а она была влюблена в жизнь, реагировала на все бурно, обожала путешествовать. Василий Васильевич, отец, скитался в эту пору с экспедицией по горному Алтаю, она — с ним, ездила верхом, «обманула болезнь» и вернулась поздоровевшей.
Тяжкий, непоправимый удар, невозместимую потерю нанес сорок первый год. Погиб в ополчении Григорий Емельянович Замчалов, муж любимый и любящий, писатель, как и она. Они вместе создавали «Остров в степи». Очень интересный человек, проницательный, понимавший все с полуслова. Вышел из неграмотной крестьянской семьи. Люди моего поколения должны помнить его книгу «Красный фартук». Похоронила, не видя его. Ушел и не вернулся. Это сломило ее. Она всегда была очень ранима, а тут…
Врачи приговорили ее к смерти еще в 1949 году. Сказали: жить осталось месяца два-три… Был момент — сутки ждали: вот-вот умрет. Восемнадцать вливаний за сутки, чтоб поддержать угасающее сердце. Родные сидели в больничном коридоре, готовые каждую минуту услышать о трагической развязке. И вдруг — стало лучше. Случилось чудо, она начала поправляться. Это дало ей повод острить: «Неизвестно, за счет чего живу». «В долг живу!»
Да, характер, душа у нее были золотые! Ее радовали встречи с маленькими читателями. Наверное, этим и жила. И еще — работой, любимой литературой для пап-мам и их деточек.
Последние восемь лет почти все время лежала. И писала лежа. Ольга Васильевна Перовская умерла 17 сентября 1961 года.
…Я перебираю папки с архивом писательницы.
Незадолго до смерти она написала ЗАВЕЩАНИЕ. П о с л е д н е е с л о в о к ч и т а т е л я м. В нем содержатся такие строки:
«…Действительно, только впитанное с молоком матери, внутреннее, воспитанное с детства, с самых младенческих лет УВАЖЕНИЕ и ЛЮБОВЬ ко всему живому, УВАЖЕНИЕ,
